Хорнфел уже представлял, какой закатит пир в честь победы и как отпразднует ее вместе с сыном, как вдруг заметил нейдара, почтительно ожидавшего в стороне. От одного взгляда на печальное лицо старого гнома сердце Хорнфела сжалось.

На несколько секунд он спрятал лицо в ладонях, но затем самоотверженно поднял голову и тихо попросил:

– Отведи меня к сыну.

Друзья стояли поодаль. У Таниса на руке алела рана. Стурма украшала рассеченная бровь, он еще не до конца оправился от последствий волшебного взрыва. Карамон сломал руку, ударив драконида в челюсть. Рейстлин, вероятнее всего, не пострадал, но сказать наверняка никто не мог, ведь лицо мага по обыкновению скрывал капюшон, а в ответ на расспросы он упорно молчал. У Тассельхофа была разорвана рубаха, а по лицу размазаны слезы и кровь.

– Как это случилось? – произнес убитый горем Хорнфел. – В пылу сражения я ничего не видел.

– Твой сын жил и умер как герой, – ответил Флинт. – Спрятавшийся в яме драконид набросился на него, пытаясь отнять Молот. Драконид ударил Армана отравленным ножом, но, даже чувствуя приближение смерти, твой сын не сдавался, он убил драконида и сбросил тело в яму.

Тассельхоф в изумлении смотрел на Флинта, слушая эту ложь. Кендер уже открыл рот, намереваясь поведать, как все было на самом деле, но старый гном пригвоздил Таса столь суровым взглядом, что рот у него закрылся сам собой.

Тело Армана Караса на три дня положили в центре Древа Жизни. На четвертый день Хорнфел и таны Торбардина вместе с их родичем нейдаром Флинтом Огненным Горном проводили Армана к месту вечного упокоения. Его тело положили в саркофаг рядом с телом его героя Караса в гробнице короля Дункана. Надпись на саркофаге собственноручно вырезал Флинт Огненный Горн. Она гласила:

Примерно в то же время предали земле еще одно тело, но гораздо менее торжественно. Реалгара нашли мертвым с перерезанным от уха и до уха горлом. Следы когтистых лап, обнаруженные рядом с телом, не оставили сомнений в том, кто виновен в этом преступлении.

Хорнфел выполнил условия заключенной сделки, сказав, однако, что и без всякого спора предоставил бы беженцам убежище в Торбардине. Танису и остальным разрешили покинуть королевство, дабы возвестить радостную весть людям и провести их к Южным вратам, отныне навеки открытым.

– Для беженцев и мира, – пообещал Хорнфел.

Весь вечер после сражения Флинт оставался необычайно мрачным и задумчивым. Он сторонился товарищей, отказывался отвечать на вопросы, ссылаясь на усталость, и просил только оставить его в покое. Он не притронулся к ужину и сразу отправился в постель.

Рейстлин тоже пребывал в скверном расположении духа. Он отодвинул тарелку, сославшись на больной желудок. Стурм попытался немного поесть, но уронил ложку и сидел, закрыв руками лицо. Только Карамон оставался в хорошем настроении. Он не только расправился со своей порцией, но еще и доел за братом и Стурмом.

Тассельхоф тоже казался подавленным. Воссоединившись со своими сумками, он даже не заглянул внутрь. Он сидел на стуле, болтая ногами, и вертел в руках какую-то безделушку.

Танис подошел, похлопав кендера по плечу:

– Хочу с тобой поговорить.

– Я так и знал, – со вздохом произнес Тас.

– Давай выйдем, не стоит беспокоить Флинта, – предложил он.

Малыш нехотя поплелся вслед за Полуэльфом на улицу. Закрывая дверь, Танис заметил, как Стурм с Рейстлином поднялись со своих мест, направившись к постели Флинта.

Танис повернулся к кендеру.

– Расскажи мне, что на самом деле произошло в гробнице Дункана, – потребовал он.

Тассельхоф в нерешительности переминался с ноги на ногу.

– Если я скажу, Флинт просто с ума сойдет.

– Я никогда тебя не выдам, Тас. Обещаю, – заверил его Полуэльф.

– Ну, хорошо. – Тас снова вздохнул, но на этот раз с облегчением. – Просто гора с плеч. Ты не представляешь, как ужасно трудно хранить секреты! Я нашел этого мохнатого золотого мамонта…

– Не о мамонте! – взмолился Танис.

– Это важная деталь, – возразил кендер.

– Расскажи о Молоте, – настаивал Танис. – Ведь это Флинт нашел Молот Караса, да?

– Мы оба нашли Молот, – попытался объяснить Тассельхоф. – И тело настоящего Караса, и скорпиона. А потом Флинт забрал мой хупак и велел выйти. Тогда-то я и встретил золотого мохнатого мамонта, его звали Эвенстар, но больше я ничего о нем не скажу. Понимаешь, я ведь обещал…

Стурм и Рейстлин стояли у постели Флинта. Гном лежал лицом к стене, повернувшись спиной к товарищам.

– Ты спишь, Флинт? – тихо спросил рыцарь.

– Да, – проворчал гном в ответ. – Уходите!

– Ведь настоящий Молот у тебя? – спросил колдун. – Он же был у тебя, когда ты входил в Храм Звезд.

Какое-то время Флинт лежал не шевелясь, а затем сел на постели. Лицо его побагровело.

– Да, к моему вечному стыду! – процедил он сквозь зубы.

Рот алого мага искривился.

– И ты оставил его в руках трупа! Старый расчувствовавшийся болван!

– Прекрати, Рейстлин! – прикрикнул на него Стурм. – Оставь Флинта в покое. Мы были не правы. Флинт поступил благородно и честно.

– Сколько тысяч заплатят своими жизнями за этот благородный жест? – Волшебник убрал руки в рукава своей мантии и метнул на соламнийца злобный взгляд. – Ни благородством, ни честью дракона не убить, Стурм Светлый Меч.

Рейстлин повернулся к выходу и, едва не столкнувшись с братом, рявкнул:

– Завари мне чай! Меня тошнит.

Карамон переводил взгляд со Стурма на Флинта, сидевшего сгорбившись на своей постели, а затем на брата, которого он еще не видел таким рассерженным.

– Ну конечно, Рейст, – грустно кивнул он и отправился исполнять поручение.

Стурм положил широкую ладонь на плечо гнома.

– Ты все сделал правильно, – сказал он. – Я тобой горжусь, а за себя мне стыдно.

Стурм мрачно покосился на Рейстлина и пошел в молитве исповедоваться в своих грехах.

Когда вернулись Тассельхоф и Танис, в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тихими словами молитвы, обращенной к Паладайну. Тас чувствовал себя уже настолько лучше, что решил отвести душу и, вытащив все содержимое своих мешочков, принялся перебирать сокровища, пока не заснул за этим занятием.

Флинт измучился, но сон упрямо не шел к нему. Он лежал в постели и, вглядываясь в темноту, начинал дремать, но тут же просыпался, в ужасе вспоминая, как аурак, хватая его за ногу, тащит в яму. В конце концов гном понял, что не может долее вынести этой пытки. Поднявшись, он выскользнул за дверь и уселся на крыльце.

Он вглядывался в ночь, там и сям мерцали огоньки, но их невозможно было сравнить с ярким светом звезд, которые он так любил. Огни Торбардина – личинки червей, заключенные в фонарях, пока они не подрастут и не смогут прогрызать ходы в камне.

Флинт услышал, как скрипнула дверь, и вскочил, боясь, вдруг это Стурм или Рейстлин пришли снова его мучить. Но, увидев Таниса, гном сел.

– Я держал в руках Молот, Танис. Настоящий Молот, – наконец сказал он. – Я подменил их, чтобы обмануть Армана.

– Я об этом догадывался, – кивнул Полуэльф, немного помолчав. – Но потом ты все сделал правильно.

– Не знаю. Если бы у Армана был в руках благословенный Молот, может, он и не погиб бы.

– Молот не спас бы его от яда аурака. А если бы не ты, Молот Караса оказался бы в руках Темной Королевы, – возразил Танис.

Флинт поразмыслил над его словами. Может, Танис и прав. Но от этого его поступок не становился лучше, но, может, со временем он все же сумеет себя простить.

– Реоркс сказал мне: гном, который найдет Молот, станет героем. Его имя будет прославлено в веках. – Флинт хмыкнул. – Думаю, это говорит о том, что и боги могут ошибаться.